Богомолы в истории села Адашево
В шестидесятых и семидесятых годах XIX века многие исследователи местного раскола немало рассуждали и писали о богомолах. Затем некоторое время считалось, что это «религиозное явление» как бы исчезло из наших мест, однако к 1900-м годам оказалось, что богомолы «вовсе не исчезали из Пензенской епархии и лишь в лучшем случае – таились, вследствие неблагоприятных обстоятельств, наружно ограничивая свою деятельность» 1.
Богомолы стали известны в первой половине XVIII века, но их было очень мало, и на представителей этого «полусектантского учения» не обращали особого внимания. Инородческая масса «была еще вполне языческой» и жила в то время обособленно от русских 2.
Возникнув в Пензенской епархии где-то в 1830-х годах, это течение нашло своих сторонников, главным образом, в Пензенском, Нижнеломовском, Чембарском, Наровчатском, Инсарском уездах. Небольшое представительство богомолов отмечалось также в Саранском уезде.
В Инсарском уезде богомолы обосновались в селе Адашево Ямщинской волости.
В первое сорокалетие XIX века учение богомолов стало достаточно известным, оно вполне определилось. Инородческая масса тогда уже «почти слилась с русской народностью» и была просвещена христианским учением. Мысли о церкви и жизни христианской, благодаря «общности религиозного чувства» стали распространяться в массе «полуинородческого и полурусского населения». В это же время появились и первые оценки богомолов.
В XIX веке не существовало единого воззрения на богомолов.
Одна часть приходских священников богомолов считала не сектантами, а «ханжами-богомольцами, эксплуатирующими религиозное народное чувство». Эти священники отождествляли богомолов с так называемыми «келейниками и келейницами» («черничками»), утверждая, что «у богомолов нет какого-либо особого, выработанного религиозного учения, а если и встречается что-либо несогласное с учением православной церкви, то это – случайное, несущественное, не могущее характеризовать богомолов как сектантов».
То есть, указанная часть священнослужителей считала, что богомолы – это «аскетически настроенные люди, которые, не совсем охотно подчиняясь водительству православных пастырей, блуждают во тьме, запутываясь в собственных нелепых, невежественных воззрениях» 3.
Другие исследователи отождествляли богомолов с хлыстами. В Тамбовской губернии, например, хлыстов называли богомолами, а богомолов – хлыстами 4.
П. Мельников – автор «Писем о расколе» - появление богомолов относил к отдаленным временам и считал богомолов основной и первоначальной формой различных русских мистических сект: скопцов, хлыстов, шалопутов и других 5.
Были такие, кто полностью отождествлял богомолов XIX века с древними богомилами и воспринимал их «совершенно самостоятельными сектантами» 6.
И, наконец, отдельная часть исследователей раскола думала, что богомолы – это секта, которая «возникла на почве слияния мордвы с русской народностью, увеличившая до крайности некоторые требования христианской религии и незаметно… выродившаяся в совершенно сектантское учение, далеко не тождественное с хлыстовским, хотя отчасти и сродное» с ним 7.
Находились авторы, которые предпринимали попытки письменно изложить учение богомолов, но сделать это оказалось невозможно, так как лишь «по некоторым пунктам христианского учения богомолы высказывались ясно и решительно», по другим – имели «сбивчивые представления», а по иным - вообще предпочитали отмалчиваться.
В 1865 году один богомол попал под суд. Следователь задал ему обязательный вопрос:
- Какой вы веры?
Подсудимый ответил:
- Истинной.
Следователь пожелал узнать, какую веру богомол называет «истинной», на что тот сказал:
- На исповеди и у святого причастия бываю во вся дни и часы, но не в греко-римской церкви, мирской и тленной, а в духовной и нерукотворенной, то есть дома у себя, в келье, в душе своей. Истинный храм живого Бога – в душе человека.
Рассуждая таким образом, богомол утверждал, что современные ему «священники господствовавшей церкви» не могли быть названы «освященными лицами», что они ничем не отличались от обычных людей.
Богомол говорил, что «вся духовность священного сана превратилась» в XIX веке «в чувственные знаки», что «благодать церковная окаменела, а потому бесполезно искать ее в храмах господствующей церкви» 8.
Дух святой, по его словам, можно было найти только у богомолов, только у них пророчествовали «истинно богопросвещенные наставники», сходные с учителями «первенствующей церкви» 9.
Исследователи раскола обратили внимание на то, что богомолы встречались в губерниях и уездах «с полуинородческим, большею частию, мордовским населением». В Пензенской губернии богомолы, как и мордовское население, были распространены больше, чем в Тамбовской или Нижегородской губерниях. Хотя не обошлось, как казалось, без противоречий: географическая полоса, где расселялись богомолы, была к началу XX века чисто русской по составу населения.
Появилась догадка посмотреть «в глубь времен».
Дело в том, что на территориях, где проживали богомолы, «в давнее время проходила пограничная сторожевая линия». Она была заселена служилыми казаками, которых набирали «большею частью из мордвы». Сторожевая черта от Саранска «по направлению к юго-западу также была заселена частию казаками – мордвою». Казаки мордовского происхождения к началу XX века настолько обрусели, что не осталось почти никаких следов их инородческого происхождения.
В южной части Нижнеломовского уезда и северной части Чембарского проживало много татар, «небольшое количество мещеры», а ранее – жила мордва, которая в дальнейшем обрусела.
Северная окраина Наровчатского уезда и западная часть Инсарского - являлись «исконно мордовскими» территориями. Там же селилось татарское население.
Отсюда можно было сделать вывод, что «богомолы вышли из среды полуинородческого или инородческого, но впоследствии обрусевшего населения». Были, конечно, среди них и русские, но главное состояло в том, что «богомолы распространились на благоприятствовавшей им почве слияния инородческой и русской национальности» 10.
Крещение Пензенской мордвы началось в конце XVI века. Это были сначала «отдельные личности». К концу XVII века встречались «массовые крещения», когда в христианство обращали целыми семьями.
Подавляющая часть Пензенской мордвы была крещена в XVIII веке. Крещение этого периода осуществлялось «частию поспешно, частию – просто по принуждению».
Так получилось, что инородцы долгое время были христианами лишь «по имени, в действительности же продолжали поклоняться своим прежним богам» 11.
С течением времени крещенные инородцы стали мыслями приближаться к христианству, их духовные представления также подверглись изменениям. Однако все это происходило постепенно, а поэтому огромная «путаница христианских и языческих понятий образовалась … в головах новокрещенных», которая частично сохранялась вплоть до XX века. Об этом, в частности, писали М.Е. Евсевьев 12 и профессор И. Смирнов 13.
На место прежних богов приходили новые религиозно-нравственные убеждения.
Крещенные инородцы «стремились полнее и совершеннее выполнить те, хотя бы и немногие, христианские наставления, которые им были «преподаны» и с которыми они несколько успели ознакомиться более или менее самостоятельным путем» 14.
Однако полного понимания не было, а что-то понималось вообще неверно. Чему-то они придавали преувеличенное значение, что должно было восприниматься проще. Отсюда исходили «неясные» образы, понятия, устные высказывания. Причем, инородцы стремились все делать «весьма усердно». Их «религиозная мысль, удаленная со старого, привычного пути и поставленная на новый путь, естественно считала необходимым идти по этому последнему пути, не сворачивая ни направо, ни налево» 15.
От новокрещенных требовали правильного выполнения «предписаний христианской религии», стремясь освободить их от остаточных древних мордовских верований.
Сами же крещенные иноверцы думали, что христиане со стажем непременно исполняют все требования «своей высшей религии». Однако дело обстояло несколько иначе. Христианство учило «целомудрию, воздержанию, нестяжательности, любви и т.п.» 16.
Прозелиты всматривались в своих новых единоверцев и замечали, что не только рядовые миряне, но и некоторые священнослужители не столь последовательны в действиях. Такие пастыри церкви часто проповедовали одно, а в жизни совершали другое. И не «высокие христианские начала» были основой существования православных мирян – они просто жили, как и все остальные, как жили иноверцы до крещения.
Не умея отделить «святости церкви от недостатков ее отдельных членов», часть новокрещенных возвращались к своей религии.
А другие из них начинали думать, что реальное «христианство господствующей национальности» лишено совершенства, что господствующая церковь живет «не на основании христианских начал, а на основании плотских, греховных, мирских начал, что она выполняет несущественное – церемонии, обряды, обычаи», а все существенное оставила, предпочла ему «золото и серебро» 17.
Именно такое восприятие христианства и легло в основу учения богомолов, «из которого логически развивалась вся их доктрина и отрицательное отношение к церкви и православным пастырям» 18.
К похожему отрицанию приходили и отдельные православные русской национальности. К тому же близкое проживание разных народностей лишь подогревало различные идеи, делало их доступными более широкому кругу людей. В этих условиях «специфический национальный оттенок» стирался.
Было все-таки подмечено, что основным поводом к «удалению» богомолов от православной веры служило потрясение религиозного чувства. Многие представители этой «полусекты» открыто появились и широко распространились на путях, которые вели к Воронежу. Дело в том, что в 1831 году в этом городе были открыты мощи святого Тихона. Факт открытия мощей, случаи чудотворения оказали большое влияние на мировосприятие людей, ставших недавно христианами. Прозелиты решили, что нужно жить и действовать подобно святому. Они толпами шли на поклонение мощам и думали, «что такая жизнь – жизнь монаха – обязательна для каждого христианина». Они не понимали, что святой Тихон являлся одним из «избранных» 19.
«Если православная церковь не выполняет учения Христова, - рассуждали богомолы, - то христианин-то его обязан выполнять. Он не должен жить, как живут все, а все живут в браке, семьями. Брак и семья привязывают к миру и нередко заставляют человека поступать не так, как предписывает христианство» 20.
Разочаровавшись в жизни православного церковного прихода, эти люди обращали свои взоры на монастыри. Богомолов привлекало то, что обители требовали ухода от мира, от всех мирских порядков. В монастырях «почивали» тела тех, кто прославился святостью и чудесами.
В свою очередь, подмечая какие-то неприметные нюансы в монастырских устоях, богомолы решали уйти к уединению в миру, но жить на «монастырский лад, то есть в безбрачии, целомудрии, смирении, посте и т.д.» 21. Был еще один момент, который отстранял от монастырей: они не давали «простора бродячим наклонностям богомолов» 22.
Самым сильным препятствием для проведения «нравственных начал» богомолы считали брак. Если человек связан семьей, именно ей он отдает свои силы, заботится о ее внешнем и внутреннем благосостоянии, а значит – возлагает на себя общественные обязанности, приобретает общественные права. Иными словами, семья привязывает человека к миру», то есть ко всему «плотскому и греховному» 23.
Отсюда и пошла мотивация того, что ряд исследователей и священнослужителей стали называть богомолов «черничками», келейниками и келейницами, не выделяя их в секту или «полусекту» 24.
Примером такого отношения может служить история села Адашево Инсарского уезда Пензенской губернии. Как отмечалось выше, исследователи раскола указывали, что в Адашеве богомолы проживали с 1840-х годов. Но если посмотреть в клировые ведомости местного православного храма тех лет, то мы в них не найдем указаний на проживание в населенном пункте богомолов. В заключительной части ведомостей о Николаевской церкви села Адашево, где приводятся сведения о количестве и составе населения за 1840-е, 1850-е и далее годы, записано: «Раскольников нет» 25.
Шло время, менялись священнослужители, но общественное мнение оставалось тем же. Людей, живущих в безбрачии и по своим нравственным законам, «сектантами» или «раскольниками» не называли.
Повсеместно богомолы внутри своей среды имели отличные друг от друга группы. Одни из них действительно полностью успевали отказаться «от мира», другие – продолжали жить «в миру», нести на себе обычные труды и заботы. Первых называли «странниками», вторых – «странноприимцами» 26.
«Странники» («чернички») постоянно перемещались с места на место, от монастыря к монастырю, по святым местам, по базарам и ярмаркам.
«Странноприимцы» - келейники и келейницы, оставались жить в миру, но жили по-особому.
Были еще «братцы» и «сестрицы», которые сочувствовали учению богомолов, но не порывали ни с семьей, ни с миром.
Все богомолы прекрасно знали друг друга, постоянно общались, поддерживая дружеские отношения. Если же случалось богомолу попасть в незнакомое место, он легко узнавал «своих» по образу жизни, по домашней обстановке.
В одиночестве богомолы жили только в самом начале своего вхождения в секту. Со временем отдельные люди начинали переселяться в общие кельи. Так возникали киновии, общины. Такие общины устраивались возле православных церквей, чаще всего кладбищенских.
В XIX веке в Адашеве богомолки составляли целую общину, «жили при храме в двух кельях, разделенных лишь сенями, работали все вместе, ели и пили также совместно и совместно же молились» 27.
Когда в общине умирал человек, его место немедленно занимал кто-то из посторонних богомолов.
Нередко такие коллективы людей составляли только родственники. В «келейное жительство» уходили вдовы и уводили с собой всех своих детей. Мальчики и девочки воспитывались строго по законам общины, вырастали и становились «действительными богомолами». Юноши уже никогда не женились, девушки не выходили замуж.
Зрелые мужчины занимали в общине положение наставников, «отцов». Они управляли общиной «деспотически»: никто не имел право предпринимать что-либо без их позволения 28.
Вначале богомолы одевались как обычные люди. В дальнейшем появились внешние приметы, по которым можно было их отличить от основного населения. Богомолы стремились «принять на себя монашеский облик».
Наставник у них представлял собою «старца с длинными волосами и прямым пробором на голове; в длинной, темной, полумонашеской одежде с кожаным поясом». Иногда наставники имели вид «зажиточного крестьянина, мещанина, торгаша и т.п.».
Женщины-богомолки внешне напоминали православных монахинь. Они носили черную или просто темную одежду. Вели себя на улице и дома скромно, «учтиво всем кланялись». С посторонними людьми вели себя осторожно, но встречали их приветливо. Говор у них был мягкий, «слова проникнуты благочестием». Лишних фраз они не произносили 29.
У богомолов существовали свои «отшельники». В их уединенные жилища приходили люди «для поклонения и поучения». Некоторые из таких пустынножителей могли «преподать … что-то вроде священнического благословения». Они излагали наставления касательно жизни и деятельности, толковали сны и т.д. 30
Богомолы, избравшие путь «пустынножительства», селились в специально вырытых или естественных пещерах, иногда в кельях, построенных в глухом лесу или овраге.
Некоторые богомолы делались «столпниками». В центральной России довольно трудно найти уединенную скалу, которая годилась бы для подвига столпничества. И все же богомолы, желавшие возвысить себя «мнимым подвижничеством», находили какой-нибудь холм и поселялись на нем. Через некоторое время усердные почитатели своего «отца» сооружали из природного холма «столп» высотою «в несколько сажен».
Сообщение между «столпником» и «миром» осуществлялось «посредством веревки, доски и т.п.». Таким образом «столпнику» передавали пищу. По доске или при помощи веревки забирались к «подвижнику» посетители 31.
Считалось, что «столпник» обладал обостренным чувством и понимал, какой человек поднимается к нему. Если поклонники были «неискренними», такие попытки посетить «подвижника» завершались для них не лучшим образом: «столпник» отталкивал доску или резко отпускал веревку – и человек летел вниз, получая порой серьезные увечья».
В таком поведении «отшельника» усматривалось распространенное среди богомолов стремление к подвигу юродства. Но юродство у богомолов особое. «Не то юродство, которое служит выражением истинного христианского смирения, недоверия к естественным силам человеческого разума, презрения к греховному миру и его благам, а юродство, в основе которого лежит странная, неправославная, горделивая мысль о чрезвычайном воздействии св. Духа на отшельников - подвижников, - воздействии, будто бы принудительно заставляющем избранных жить и действовать не так, как поступают все прочие «мирские, плотские», грешные люди 32.
Неверно богомолы воспринимали и образ Иисуса Христа.
Их покоряло, что Иисус Христос жил правильно в полном соответствии со своим учением. За это Христу была «дарована чрезвычайная благодать».
«Значит, - рассуждали богомолы, - Он называется Сыном Божиим в Писании не по существу, а ради той чрезвычайной благодати, которая дана была Ему. На самом деле Он такой же обыкновенный человек, как и все прочие, почему и называл Себя постоянно сыном человеческим».
А дальше богомолы судили еще более смело. Наставники у них жили так, как учил Христос, они за это тоже удостаивались благодати свыше, «пророчествовали, творили чудеса и носили названия «христов», так как были подобны историческому Христу во всем»… Вот так! Не более и не менее 33.
Богомолы внешне отличались соблюдением всех постов. Они демонстративно отказывались полностью от мяса и вина. Даже в дни, когда православная церковь не рекомендовала ограничений, богомолы якобы употребляли постную пищу.
Однако в народе для богомолов появилось интересное название – фарисеи. То есть наблюдательные люди подметили у богомолов то, что они усердно скрывали от посторонних.
На самом деле «девственность и целомудрие богомолов» вызывали небезосновательное сомнение у окружающих.
Постничество их также показывалось только для тех, кто не был посвящен во внутреннюю жизнь общины 34.
Имелось своеобразие и в устройстве жилищ богомолов. Весь передний угол богомолы заставляли «не иконами в собственном смысле этого слова, а картинами в рамках духовного содержания».
Перед картинами привешивали бумажное изображение голубя – символ святого Духа. Под картинами на столе клали книги духовного содержания: псалтыри, часословы, акафистники и т.д. По стенам кельи – ближе к переднему углу – развешивались «лестовки, а иногда и так называемые подручники» 35.
В наши дни в селе Адашево никто не говорит о богомолах. Как будто не помнят о них в ближней округе. Но если присмотреться, в некоторых домах, как отголоски прошлого, висят картины религиозного содержания, которые лишь отдаленно похожи на иконы. А где-то, возможно, парит в домашней тишине бумажный голубок, который мог бы что-то рассказать, но скован молчанием вечности…
Примечания
1 «Пензенские епархиальные ведомости». № 2. 16 января 1900 года. Ч. неоф. С. 47.
2 Там же. № 7-8. 1-16 апреля 1900 года. Ч. неоф. С. 305.
3 Там же. № 2. № 16 января 1900 года. Ч. неоф. С. 49.
4 Такие суждения можно прочитать в № 5 за 1862 год «Тамбовских епархиальных ведомостей».
5 «Пензенские епархиальные ведомости». № 2. № 16 января 1900 года. Ч. неоф. С. 50.
5 Там же.
7 Там же.
8 Там же. С. 52.
9 Там же.
10 Там же. № 7-8. 1-16 апреля 1900 года. Ч. неоф. С. 300.
11 Там же. С. 301.
12 Об этом сообщалось в отчете переводческой комиссии Православного миссионерского общества за 1893 год. В Государственном учреждении «Центральный государственный архив Республики Мордовия» хранится личный фонд этнографа М.Е. Евсевьева.
13 Результаты его исследований публиковались в «Известиях Общества Археологии» за 1892, 1893, 1894 годы.
14 «Пензенские епархиальные ведомости». № 7-8. 1-16 апреля 1900 года. Ч. неоф. С. 301.
15 Там же. С. 302.
16 Там же. С. 303.
17 Там же. С. 304.
18 Там же.
19 Там же. С. 306.
20 Там же.
21 Там же. С. 307.
22 Там же. № 3. 1 февраля 1900 года. Ч. неоф. С. 107.
23 Там же. С. 101-102.
24 Там же. № 2. 16 января 1900 года. Ч. неоф. С. 49.
25 ГАПО. Ф-182. Оп. 1. Д. 2065/а. Л. 79 об. Д. 2153. Л. 77 об.
26 «Пензенские епархиальные ведомости». № 3. 1 февраля 1900 года. Ч. неоф. С. 102.
27 Там же. С. 107-108.
28 Там же. С. 108.
29 Там же. С. 109.
30 Там же. С. 112.
31 Там же. С. 113.
32 Там же. С. 114.
33 Там же. № 7-8. 1-16 апреля 1900 года. Ч. неоф. С. 309-310.
34 Там же. № 3. 1 февраля 1900 года. Ч. неоф. С. 110.
35 Там же. С. 111.
